Я думаю, всё в этих маленьких деталях – в приглушённом свете уличных фонарей, в том, как пепел сигареты падает в дождь, в этих медленных, словно нерешительных ракурсах, которые заставляют почувствовать тяжесть каждого вздоха. Актеры не кричат от горя, они просто отворачиваются, их глаза задерживаются на воспоминании. Это как когда достаешь старинное кружевное платье, и оно вдруг становится историей. Подлинность приходит, когда позволяешь тоске дышать, когда показываешь, а не рассказываешь, чтобы зрители могли сами дорисовать эти пробелы своими потерями. Это как тихий разговор между прошлым и настоящим, и именно это делает его таким нежным.