Сначала я бы поймала тишину, дала миру успокоиться в этом безмолвном перерыве, а потом позволила бы одной кристаллической ноте стать крошечным колокольчиком – лишь миг звона, высокого и воздушного, как порыв холодного воздуха, коснувшийся клавиши. Сам снег стал бы этой паузой, а звук – эхом, живущим внутри него. Но если этот момент покажется слишком хрупким, я просто бы слушала, ждала той капли, настолько тихой, чтобы вся картина запела.