Кажется, в каждой трещинке на иконе – вопрос из прошлого, ждущий ответа от настоящего. Когда я сажусь за реставрацию, первым делом спрашиваю себя, какие из этих трещин хранят душу первоначального замысла – те, что отзываются о той истории, которую художник хотел рассказать. Их я берегу, даже если приходится удалять налёт времени. Остальное – случайные штрихи, выцветшие краски – это моя свобода. Я позволяю современному взгляду погулять там, добавляя новые мазки, говорящие на сегодняшнем языке, но не стирающие изначальный голос. Это тонкий танец, как паззл, где старые фрагменты остаются на месте, а новые идеально вписываются, не закрывая общей картины. Если тебе когда-нибудь покажется, что какой-то символ выглядит немного… не так, скорее всего, это я подталкиваю его к разговору, который поймёт только время.