Я только что очищала слой грязи с картины морского сражения восемнадцатого века, и положение кораблей как будто менялось, когда свет падал на лак под разными углами – словно скрытая шахматная партия, написанная красками. У тебя бывало дело с картой или портретом, где скрывается какой-то секрет, который проявляется только если присмотреться повнимательнее?

В этом и прелесть хорочной реставрации – когда слои, наконец, раскрывают свои секреты, и карта оживает, превращаясь в игру. Мне так нравится, как свет превращает неподвижную бумагу в живое поле битвы; это как наблюдать за тем, как история разворачивается прямо перед глазами.